Речи мехлис лев захарович pdf. Мехлис лев захарович

Лев Заха́рович Ме́хлис (1 (13) января , Одесса - 13 февраля , Москва) - советский государственный и военно-политический деятель, генерал-полковник (29 июля 1944). Член ЦИК СССР 7-го созыва, депутат Верховного Совета СССР 1-2-го созывов. Кандидат в члены ЦК ВКП (б) (1934-1937), член ЦК ВКП (б) (1937-1953), член Оргбюро ЦК ВКП (б) (1938-1952). Доктор экономических наук (1935, без прохождения кандидатской степени). Главный комиссар армии и флота. Один из организаторов массовых репрессий в РККА .

Биография

В 1904-1911 годах работал конторщиком и был домашним учителем. В 1907-1910 годах - член рабочей сионистской партии «Поалей Цион (Одесса)».

С 30 декабря 1937 года до 6 сентября 1940 года - заместитель народного комиссара обороны и начальник Главного политуправления Красной армии .

Военно-политические и воинские звания

4 июня 1942 года Л. З. Мехлис был понижен в звании на две ступени до корпусного комиссара по итогам Керченской катастрофы .

6 декабря 1942 года переаттестован в генерал-лейтенанты . С 29 июля 1944 года - генерал-полковник .

О том, как работал Л. З. Мехлис на Крымском фронте, говорят его телеграммы в Ставку. Через два дня после прибытия Л. З. Мехлис отправил И. В. Сталину телеграмму следующего содержания:

Прилетели в Керчь 20.01.42 г. Застали самую неприглядную картину организации управления войсками… Комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и минометов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…

Обычно эту телеграмму характеризуют так [ ] - самонадеянному Л. З. Мехлису «хватило» двух дней, чтобы составить представление о положении дел на фронте. Однако если написанное соответствовало реальному положению хотя бы частично, то ситуация должна была быть как минимум тревожной: получалось, что командование фронта не выполняет своих обязанностей. В действительности основные положения этой телеграммы были зафиксированы в приказе войскам фронта № 12 от 23 января 1942 года, подписанном самим Козловым, членом Военного совета фронта Ф. А. Шаманиным и Мехлисом.

Именно Л. З. Мехлис практически сразу после прибытия поставил перед Ставкой вопрос о выделении фронта из Кавказского в самостоятельный Крымский. Более того, поставил вопрос о переносе управления войсками Крымского фронта на Керченский полуостров: штаб Кавказского фронта находился в Тбилиси и из-за столь серьезного удаления от мест боев просто не успевал оперативно реагировать на быстро изменяющуюся обстановку. Одновременно Мехлис немедленно затребовал пополнение в живой силе (три стрелковые дивизии), стал требовать срочного наведения порядка в артиллерии, ПВО, в тыловом обеспечении. В приказе № 12 от 23 января 1942 года так и говорилось:

Мехлис во время пребывания на посту представителя Ставки занимался тем, что писал довольно критичные доклады на старших офицеров. Например, вот как он отзывался о командующем 44-й армией генерале Черняке :

Черняк. Безграмотный человек, неспособный руководить армией. Его начштаба Рождественский - мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенанта.

Пытался через Ставку заменить командующего Крымским фронтом Козлова на Рокоссовского или Клыкова .

В телеграмме от 9 мая 1942 года Сталин указывал Мехлису на необходимость принять все меры к организации отпора:

Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы - не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а Вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас. Значит, Вы еще не поняли, что Вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки.
Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте .

Однако боевой порядок фронта не был перестроен из наступательного в оборонительный; результатом этого стала Керченская катастрофа 1942 года . 19 мая 1942 года Крымский фронт был расформирован, а его войска переданы Северо-Кавказскому фронту .

По итогам его деятельности на Крымском фронте Директивой Ставки № 155452 от 4 июня 1942 года Мехлис был снижен в звании на две ступени до корпусного комиссара и снят с поста заместителя наркома обороны и начальника Главполитупра .

6-й армии (04.07.1942 - 25.09.1942);
Воронежского фронта (28.09.1942 - 07.10.1942);
Волховского фронта (08.10.1942 - 06.04.1943);
Резервного фронта (06.04.1943 - 15.04.1943);
Степного военного округа (15.04.1943 - 09.07.1943);
Брянского фронта (09.07.1943 - 10.10.1943);
Прибалтийского фронта (10.10.1943 - 20.10.1943);
2-го Прибалтийского фронта (20.10.1943 - 15.12.1943);
Западного фронта (16.12.1943 - 19.04.1944);
2-го Белорусского фронта (24.04.1944 - 28.07.1944);
4-го Украинского фронта (06.08.1944 - 09.07.1945).

После войны

С 19 марта 1946 по 27 октября 1950 годы - министр Государственного контроля СССР , одновременно председатель Государственной штатной комиссии при Совете Министров СССР.

С 30 июля 1949 года по 27 октября 1950 года - член Президиума Совета Министров СССР .

После смерти от болезни сердца 13 февраля 1953 года был кремирован . Урна с прахом помещена в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве .

Семья

Жена - Елизавета Абрамовна Млынарчик (? - 1973 г.).

Сын - Леонид (род. 10 октября 1922 г.). Будучи курсантом, принимал участие в боевых действиях .

Видео по теме

Отзывы о Льве Мехлисе

Это был воистину честнейший человек, но кое в чём сумасшедший, что выражалось в его мании везде видеть врагов и вредителей

Надо прямо сказать, что в то время наши войска оказались малоприспособленными вести войну в условиях Финского театра. Леса и озера, бездорожье и снега были для них серьезным препятствием. Очень тяжело пришлось, в частности, 44-й стрелковой дивизии, которая прибыла с Украины и сразу же под Суомуссалми попала в окружение . Командовал этой дивизией А.И. Виноградов .
Для расследования обстоятельств дела и оказания помощи окруженным по указанию И.В. Сталина в 9-ю армию был послан Л.З. Мехлис. Донесения его часто проходили через мои руки и всегда оставляли в душе горький осадок: они были черны как ночь. Пользуясь предоставленными ему правами, Мехлис снимал с командных постов десятки людей, тут же заменяя их другими, привезенными с собой. Для комдива Виноградова он потребовал расстрела за потерю управления дивизией.
Позже мне не раз приходилось встречаться с Мехлисом, и тут я окончательно убедился, что человек этот всегда был склонен к самым крайним мерам.

Сергей Штеменко об участии Мехлиса в руководстве Крымским фронтом в 1942 г.:

Еще в конце января 1942 г. Ставка направила туда в качестве своего представителя Л.З. Мехлиса. Из Генштаба с ним поехал генерал-майор П.П. Вечный . Они должны были помочь командованию фронта подготовить и провести операцию по деблокированию Севастополя . Мехлис, по своему обычаю, вместо того, чтобы помогать, стал перетасовывать руководящие кадры. И прежде всего он заменил начальника штаба фронта Толбухина генерал-майором Вечным.

наступление все откладывалось, оборона, вопреки указаниям Генштаба, не укреплялась, Мехлис же лишь препирался с командующим .

В популярной культуре

Награды

Память

Имя Л. З. Мехлиса носит одна из улиц Владивостока .

См. также

Примечания

История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941-1945 (в шести томах). Ред. П. Н. Поспелов. Т. 1. - М.: Воениздат, 1960. - С. 231-236.
ЦАМО, ф. 32, оп. 11309, д. 139, л. 17.
АПРФ, ф. 5, оп. 50, д. 441, л. 32-36.
Сталин И. В. Сочинения. Т. 18. - Тверь, 2006. - С. 291.
Абрамов В. В. Керченская катастрофа 1942. - М.: Яуза, 2006.
Мехлис Лев Захарович. Биографическая справка
Волкова И. В., Зуев М. Н. История России с древности до наших дней. С. 490
Мехлис Леонид Львович, :: Документ о награде:: Память народа
Исповедь враженыша
Мехлис Лев Захарович (неопр.) (недоступная ссылка) . Дата обращения 8 августа 2008.

У каждого террора - свой исполнитель

Великую Отечественную войну связывают с Крымом не только имена известных и неизвестных героев. В этой череде есть и те, чье присутствие на полуострове в годы тяжелых испытаний лишь усугубило всеобщую трагедию. К таковым в первую очередь относится любимец Сталина, начальник Главного Военно-политического управления Красной Армии Лев Захарович Мехлис.

Будущий «инквизитор Красной Армии» родился в 1889 г. в Одессе в семье скромного служащего. Получив неплохое образование, он некоторое время работал конторщиком, затем учительствовал в гимназии. С 1907 г. связал жизнь с политической деятельностью и стал функционером еврейской партии «Поалей-Цион», близкой по идеологии к Союзу Бунда. Однако в 1911 г., после призыва в армию, Мехлис прекращает сотрудничество с этой партией. Он служит в основном в резервных частях артиллерии и, как многие другие военнослужащие запасных подразделений, попадает под влияние идеологии большевиков и связывает дальнейшую жизнь с работой в партийных структурах РКП(б).

После ухода в Красную Армию его карьера идет на взлет: комиссар бригады, дивизии, Правобережной группы войск на Украине. В должности комиссара 46-й стрелковой дивизии в 1920 г. впервые попадает в Крым. Его замечают и выдвигают на руководящие посты в политические структуры.

Любимец вождя

В 1921 г. он переходит в Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции РСФСР, через год в центральный аппарат ЦК ВКП (б), и, наконец, наступает звездный час - в 1926 г. становится помощником набирающего силу И. Сталина. За четыре года работы под крылом всемогущего вождя своей рабской преданностью Мехлис заслужил пожизненное покровительство тирана, которое всемерно стремился оправдывать. В 1930 г. с подачи хозяина занимает пост главного редактора газеты «Правда» и одновременно получает должность заведующего отделом печати и издательств ЦК ВКП (б), а в октябре 1939 г. становится членом Центрального комитета ВКП (б).

Чтобы угодить Сталину, Мехлис постоянно требовал усиления репрессий против «врагов народа», сам готовил доносы. Возглавляя Политическое управление РККА, развернул невиданную кампанию репрессий и дискредитации высшего командного и политического состава. В результате его действий было практически уничтожено высшее и среднее звено РККА, причем он не только «содействовал» органам государственной безопасности, но и сам проявлял инициативу, требуя новых и новых арестов «заговорщиков», а в отношении низшего звена принимал решения своей властью. Лично выезжал в округа, где организовывал «политические зачистки» среди командного состава. Так, прибыв в 1938 г. на Дальний Восток, сразу же приказал арестовать большинство командиров Дальневосточной армии. По воспоминаниям Н.С. Хрущева, Мехлис «часто выходил за рамки своих функций, потому что своим пробивным характером очень нравился Сталину».

С началом Великой Отечественной войны Мехлис становится заместителем Верховного главнокомандующего, одновременно продолжая возглавлять Главное политическое управление РККА. Столь неожиданное приближение к Самому было обусловлено небезосновательными опасениями Сталина относительно усиления пораженческих настроений среди командования армии.

«Красный демон» над Крымским фронтом

В 1942 г., когда появилась реальная возможность вытеснения 11-й армии генерал-полковника Манштейна из Крыма и деблокады Севастополя, Верховный направляет Мехлиса на Крымский фронт. Справедливости ради отметим, что на тот момент полководцы уже успели провалить первую фазу операции, потеряли инициативу и перешли к обороне на Ак-монайских позициях, дав противнику время на перегруппировку. Решения были совершенно в инквизиторском духе Льва Захаровича: Крымский фронт захлестнули репрессии. Полевые суды истребляли командиров и рядовых с не меньшей интенсивностью, чем это делали немцы. Число старших и младших командиров, попавших в эту кровавую круговерть, не поддается описанию. Директивы не имели отношения к организации обороны и подготовки к наступлению. Иногда в них явно прослеживался бред фанатично преданного вождю человека.

При этом совершенно безграмотный в военном отношении Мехлис ни на йоту не сомневался, что готовит грандиозный успех. Не желая никому подчиняться, он не желал никого и слушать, видя во всех или потенциальных предателей, или просто ничтожных людей, пребывающих в тени его полководческой гениальности, в которой он нисколько не сомневался. Он не уставал удивлять не только командование РККА, которое уже просто не знало, что ему делать с неутомимостью армейского комиссара 1-го ранга, но и командование 11-й немецкой армии. Генерал Манштейн даже не мог поверить в действительность происходящего по ту сторону фронта. Десятки раз гонял он разведывательные самолеты, пока не убедился, что советские войска вместо тщательного укрепления рубежей стали располагаться, как мишени на полигоне.

Кроме выдвижения всей артиллерии в боевые порядки пехоты, подтягивания тыловых подразделений в непосредственную близость от передовой, нашим войскам было приказано отказаться от окопов как снижающих наступательный порыв и отрицательно влияющих на боевой дух Красной Армии. Лев Мехлис упорно давил на военное командование, требуя скорейших активных действий всем фронтом. И это ему удалось. 27 февраля 1942 г. Крымский фронт начал наступление, которое сразу же провалилось, несмотря на преимущество в живой силе. Уже на следующий день противник вернул все из того немногого, что войскам Красной Армии удалось захватить накануне, прежде всего главный узел обороны - Кой-Асан.

Военный корреспондент «Красной звезды» Константин Симонов писал: «Метель вместе с дождем, все невероятно развезло, все буквально встало, танки не пошли, а плотность войск, подогнанных Мехлисом, который руководил этим наступлением, подменив собой фактически командующего фронтом безвольного генерала Козлова, была чудовищная. Все было придвинуто вплотную к передовой, и каждый немецкий снаряд, каждая мина, каждая бомба, разрываясь, наносили нам громадные потери... В километре - двух - трех - пяти - семи от передовой все было в трупах... Словом, это была картина бездарного военного руководства и полного, чудовищного беспорядка. Плюс к этому - полное небрежение к людям, полное отсутствие заботы о том, чтобы сохранить живую силу, о том, чтобы уберечь людей от лишних потерь...»

Потери были огромны. Только за февраль - апрель 1942 г. они составили более 225 тысяч человек! Но ничто не могло остановить амбициозного политического руководителя истребления солдатской массы. Он требовал новых резервов, получал их, кидал под немецкую артиллерию и требовал пушечное мясо вновь… Только политбойцов в марте - апреле он истребовал почти 2,5 тысячи. Людские резервы выявлялись и на месте. «Надо сократить также заградительный батальон человек на 60 - 75, сократить всякого рода команды, комендантские... Изъять из тылов все лучшее, зажать сопротивляющихся тыловых бюрократов так, чтобы они и пищать не посмели...»

Патология жестокости

Очевидные признаки грядущей катастрофы оставались незамеченными. Неудачи казались ему временными. Он отмечал «слабую подготовку нашей пехоты», но не понимал, что лично содействовал подмене боевой подготовки бесконечными партийными и политическими мероприятиями.

В соответствии с веяниями времени Мехлис создал атмосферу шпиономании. 2 апреля он направил И.В. Сталину и Л.П. Берии шифровку особой важности, прося произвести «зачистку» Новороссийска от подозрительных лиц и придать ему статус закрытого города, вывести оттуда, а также из Керчи лагеря НКВД, в которых содержались освобожденные из немецкого плена: последние имели-де возможность общаться с бойцами, отправляющимися на фронт, что расценивалось как вещь недопустимая.

Предложение Л.З. Мехлиса нашло у Верховного главнокомандующего понимание: «Т-щу Берия. Правильно! Нужно прочистить также Тамань и Темрюк. В Новороссийске создать такую обстановку, чтобы ни одна сволочь и ни один негодяй не могли там дышать. О принятых мерах сообщите. И. Сталин».

Обвинения льются потоком на всех командующих. Какие только грехи не приписывает им Мехлис. О генерале Д.Т. Козлове: «ленив, неумен, «обожравшийся барин из мужиков». Кропотливой, повседневной работы не любит, оперативными вопросами не интересуется, поездки в войска для него - «наказание». В войсках фронта авторитетом не пользуется, к тому же «опасно лжив».

На командующего 47-й армией генерал-майора К.Ф. Баронова пало особое подозрение. К его оперативной разработке представитель Ставки ВГК подключил особый отдел НКВД фронта и выяснил, что: Баронов К.Ф служил в царской армии, член ВКП(б) с 1918 г. В 1934 г. «за белогвардейские замашки» исключен при партийной чистке, потом восстановлен. Родственники подозрительны: брат Михаил - участник Кронштадтского мятежа, «врангелевец», живет в Париже. Брат Сергей осужден за участие в контрреволюционной организации. Жена - «дочь егеря царской охоты». Сам Баронов изобличался в связях с лицами, «подозрительными по шпионажу». Сильно пьет. Штабом почти не руководит. Часто уезжает в части и связи со штабом не держит.

Участь генерала была решена. Его просьбу оставить на фронте и на строевой работе Л.З. Мехлис не пожелал даже выслушать. И таких примеров бесчисленное множество. Создавалось впечатление, что, кроме самого Мехлиса, никто и не думал защищать Крым, а лишь искал удобного случая переметнуться на сторону противника.

Патологическая жестокость коснулась не только своих, не менее страдали и военнопленные немцы. Л.З. Мехлис писал об этом сыну: «Фашистов пленных я приказываю кончать. И Фисунов тут орудует хорошо. С особым удовлетворением уничтожает разбойников».

«Мы должны быть прокляты»

Создав такую обстановку, в которой каждый из командиров больше думал о том, как защитить себя от сталинского любимца, чем о положении на фронте, представитель Ставки фактически обеспечил все условия для провала наступления. Наступательная операция плавно перешла в оборонительную.

Теперь над головой самого неугомонного комиссара навис дамоклов меч Сталина. Вождь незамедлительно потребовал отчета о неудаче в Крыму. Слабые попытки Мехлиса оправдаться не возымели успеха. Верховный был настолько раздосадован неудачей, что не посчитал нужным сдержать гнев: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы - не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы еще не поняли, что вы посланы на Крымфронт не в качестве госконтроля, а как ответственный представитель Ставки. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и вы могли бы сами справиться с ними. Если бы вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронт и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте».

Гнев хозяина был страшен. Поражение в Крыму и поражение под Харьковом до крайности усложнило обстановку на фронте.

4 июня 1942 г. Л.З. Мехлис как не обеспечивший выполнение директив Сталина был снят с поста заместителя наркома обороны СССР и начальника Главного политического управления РККА, а также понижен в звании до корпусного комиссара. Но уже с того же 1942-го и по 1945 год он снова - член Военных советов 6-й армии и многих фронтов. На всех должностях в армии Мехлис продолжает постоянно вмешиваться в решения командиров, требуя «руководствоваться решениями партии» независимо от стратегических и тактических задач войск. Постоянно пишет доносы в ЦК на командующих, требуя их привлечения к ответственности.

И все же фанатично преданный сталинской идеологии Л.З. Мехлис спустя несколько лет после войны, говоря об операции Крымского фронта в 1942 г., нашел в себе силы признать: «Мы… должны быть прокляты».

В 1950 г. Мехлис был уволен на пенсию «по состоянию здоровья» и умер в 1953 г. Прах «красного демона» погребен в Кремлевской стене в Москве.

СЕРГЕЙ ЧЕННЫК
Первая крымская N 71, 22 АПРЕЛЯ/28 АПРЕЛЯ 2005 Преемник: Всеволод Меркулов Рождение: 1 (13) января (1889-01-13 )
Одесса , Российская империя Смерть: 13 февраля (1953-02-13 ) (64 года)
Москва Партия: ВКП(б) (с 1918) Образование: Военная служба Звание:

: неверное или отсутствующее изображение

Награды:

Иностранные награды

Лев Заха́рович Ме́хлис (1 (13) января 1889, Одесса - 13 февраля 1953, Москва) - советский государственный и военный деятель, генерал-полковник (29 июля 1944). Член ЦИК СССР 7-го созыва, депутат Верховного Совета СССР 1-2-го созывов. Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (1934-1937), член ЦК ВКП(б) (1937-1953), член Оргбюро ЦК ВКП(б) (1938-1952).

Биография

В 1922-1926 годах - помощник секретаря и заведующий бюро секретариата ЦК, фактически личный секретарь И. В. Сталина.

В 1926-1930 годах учился на курсах при Коммунистической академии и в . С 1930 года - заведующий отделом печати ЦК, одновременно член редколлегии, а затем главный редактор газеты «Правда» . При нём гранки газеты стали доставляться в Ленинград по воздуху, и читатели этого города получали выпуски «Правды» день в день. С 1932 года «почтовое звено», в которое входили лучшие лётчики страны, возглавил Леонард Крузе .

8 февраля 1938 года Мехлису было присвоено звание армейский комиссар 1-го ранга , что соответствовало званию генерала армии .

С 12 октября 1939 года - член ЦК ВКП(б) (кандидат с 1934 года), с 19 января 1938 года по 5 октября 1952 года - член Оргбюро ЦК.

С 6 сентября 1940 года по 21 июня 1941 года - нарком Госконтроля .

21 июня 1941 года вновь назначен начальником Главного политуправления и заместителем наркома обороны.

Участие в Великой Отечественной войне

О том, как работал Л. З. Мехлис на Крымском фронте, говорят его телеграммы в Ставку. Через два дня после прибытия Мехлис отправил Сталину телеграмму следующего содержания:

Прилетели в Керчь 20.01.42 г. Застали самую неприглядную картину организации управления войсками… Комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и минометов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…

Обычно эту телеграмму характеризуют так - самонадеянному Мехлису «хватило» двух дней, чтобы составить представление о положении дел на фронте. Однако если написанное соответствовало реальному положению хотя бы частично, то ситуация должна была быть как минимум тревожной: получалось, что командование фронта не выполняет своих обязанностей. В действительности основные положения этой телеграммы были зафиксированы в приказе войскам фронта № 12 от 23 января 1942 года, подписанном самим Козловым, членом Военного совета фронта Ф. А. Шаманиным и Мехлисом.

Черняк. Безграмотный человек, неспособный руководить армией. Его начштаба Рождественский - мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенанта.

Пытался через Ставку заменить командующего Крымским фронтом Козлова на Рокоссовского или Клыкова .

В телеграмме от 9 мая 1942 года Сталин указывал Мехлису на необходимость принять все меры к организации отпора:

Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы - не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а Вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас. Значит, Вы еще не поняли, что Вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки.
Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте .

6-й армии (04.07.1942 - 25.09.1942);
Воронежского фронта (28.09.1942 - 07.10.1942);
Волховского фронта (08.10.1942 - 06.04.1943);
Резервного фронта (06.04.1943 - 15.04.1943);
Степного военного округа (15.04.1943 - 09.07.1943);
Брянского фронта (09.07.1943 - 10.10.1943);
Прибалтийского фронта (10.10.1943 - 20.10.1943);
2-го Прибалтийского фронта (20.10.1943 - 15.12.1943);
Западного фронта (16.12.1943 - 19.04.1944);
2-го Белорусского фронта (24.04.1944 - 28.07.1944);
4-го Украинского фронта (06.08.1944 - 09.07.1945).

Присвоены воинские звания:

6 декабря 1942 года - генерал-лейтенант ;
29 июля 1944 года - генерал-полковник .

После войны

С 19 марта 1946 года по 27 октября 1950 года - министр Государственного контроля СССР , одновременно председатель Государственной штатной комиссии при Совете Министров .

С 30 июля 1949 года по 27 октября 1950 года - член Президиума Совета Министров СССР .

После смерти в феврале 1953 года от болезни сердца был кремирован , урна с прахом помещена в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве .

Отзывы о Льве Мехлисе

Сталин очень не любил, чтобы товарищи, занимающие большие государственные посты, особенно политические, чем-то особенно выделялись среди окружающих. Так, например, узнав, что члены Военных советов фронтов Н. А. Булганин и Л. З. Мехлис завели себе обслуживающий персонал и личных поваров, снял их с занимаемых постов на этих фронтах .

По рассказам бывшего министра здравоохранения СССР Е. И. Смирнова , в 1949 году он предложил Сталину поставить Мехлиса (министра государственного контроля) во главе одной из правительственных комиссий. На это Сталин «начал хохотать, схватившись за живот и вытирая слёзы»:

Да разве Мехлиса можно назначать на созидательные дела? Вот что-нибудь разрушить, разгромить, уничтожить - для этого он подходит .

Поэт, писатель, публицист и журналист Ф. И. Чуев приводит разговор, который состоялся между Сталиным и писателями Фадеевым и Макарьевым о главном редакторе «Правды » Мехлисе. Сталин на жалобы писателей несколько раз повторил: «Это страшный человек, Мехлис. Просите о чём угодно, но с ним я ничего не могу сделать» .

В популярной культуре

Лев Мехлис выведен Константином Симоновым в образе члена военного совета фронта Львова в третьей части романа «Живые и мёртвые ».
Является героем романа Юза Алешковского «Смерть в Москве ».
Охарактеризован как чрезвычайно недалёкий, но крайне самоуверенный человек в романе Валентина Пикуля «Барбаросса». [ ]

Награды

4 ордена Ленина (26.04.1937, 22.02.1938, 15.01.1949, 04.1949)
2 ордена Красного Знамени (20.02.1928, 27.08.1943)
Орден Суворова 1-й степени (23.05.1945)
Орден Кутузова 1-й степени (29.07.1944)
Орден Красной Звезды (21.03.1940)
Орден Virtuti Militari IV-го класса (06.1946)
медали

Память

Имя Мехлиса носит одна из улиц Владивостока .

См. также

Напишите отзыв о статье "Мехлис, Лев Захарович"

Примечания

Литература

Рубцов Ю. В. Alter ego Сталина. - М., 1999.
Рубцов Ю. В. Мехлис: Тень вождя. - М.: Вече, 2011. - 384 с. - ISBN 978-5-9533-5781-4 .

Н. И. Бухарин (1918-1929) Г. И. Крумин (1928-1930) М. А. Савельев (1930) Л. З. Мехлис (1930-1937) И. Е. Никитин (1937-1938) ? (1938-1940) П. Н. Поспелов (1940-1949) М. А. Суслов (1949-1950) Л. Ф. Ильичёв (1951-1952) Д. Т. Шепилов (1952-1956) П. А. Сатюков (1956-1964) А. М. Румянцев (1964-1965) М. В. Зимянин (1965-1976) В. Г. Афанасьев (1976-1989) И. Т. Фролов (1989-1991)

Главные редакторы после запрета КПСС

Г. Н. Селезнёв (1991-1993) В. А. Линник (1993-1994) А. А. Ильин (1994-2003) В. Н. Никифорова (2003-2005, и. о.) В. С. Шурчанов (2005-2009) Б. О. Комоцкий (с 2009 года)

Отрывок, характеризующий Мехлис, Лев Захарович

– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C"est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n"en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.

В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г"ишка, т"убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.

Лев Захарович Мехлис, (1889-1953), родился в Одессе, в семье мелкого торговца. Еврей. Получил техническое образование, работал конторщиком, народным учителем. В юности увлекся политикой, и поддержал сионистскую партию «Поалей-Цион», куда вступил в 1907г., но в 1911г. примкнул к меньшевикам. В 1911г. был призван в армию, окончил офицерское училище, служил в артиллерии, участник Первой мировой войны, награжден за храбрость. Большевистский переворот встретил негативно, участник демонстрации в поддержку Учредительного собрания 6 января 1918г.; демонстрация была расстреляна, Мехлис под огнем выносил раненых с Невского проспекта. После этого уехал в Уфу, где сформировалось антибольшевистское правительство – «Комуч» , но вскоре разочаровался в нем. Мехлис, вернулся домой, начал сотрудничать с большевиками. Но это сотрудничество было номинальным до тех пор, пока в 1920г. его не пригласил на работу И.В.Сталин. Сталин как раз начал создавать свою команду, и нуждался в дельных и энергичных людях. В 1922г. Л.Мехлис стал помощником секретаря и заведующим бюро секретариата ЦК ВКП(б), де-факто – личным секретарем Сталина, вел все делопроизводство. Вскоре Сталин стал доверять ему достаточно деликатные миссии: так, Л.З.Мехлис обеспечивал отправку на лечение М.В.Фрунзе, наркома обороны, который погиб во время хирургической операции , Мехлис же занимался и отправкой «в командировку» в США видного сотрудника Троцкого Э.М.Склянского, который также погиб при «несчастном случае» . Прямых доказательств его причастности к их гибели нет.

В 1930г. Мехлис – завотделом печати ЦК ВКП(б), а затем – и главный редактор «Правды». Фактически в его руках сосредоточился весь аппарат государственной цензуры прессы, он определял ее основные направления. Разносная критика «врагов народа» и превозношение личности Сталина в печати – «заслуга» Мехлиса. Создавая в прессе атмосферу нетерпимости и шпиономании, Лев Захарович внес заметный вклад в развертывание массовых репрессий в стране . При Мехлисе «Правда» (и другие газеты) превратились из СМИ в средство пропаганды .

В 1932г. Сталин поручил ему расследование обстоятельств гибели своей жены, Н.С.Аллилуевой; формально такое решение вынесло Политбюро. Такая деятельность Мехлиса была незаконной: он подменил собой прокуратуру и следственные органы, тем более, не имея юридического образования. Тем не менее, Мехлис добросовестно отнесся к делу: был допрошен и сам Сталин. Проверка выявила непричастность Сталина к случившемуся: это было самоубийство .

В 1935-1936гг. Мехлис обеспечивал пропагандистское «освещение» процессов над сторонниками Зиновьева-Каменева, неоднократно призывал к казни всех подсудимых, непричастность которых к «шпионажу и диверсиям» ему была известна .

В 1937г. Л.З.Мехлис стал замнаркома обороны СССР и начальником Главного политуправления РККА. Принял активное участие в разгроме армейских кадров после разоблачения заговора Тухачевского; следует отметить, что в основном удары Мехлиса пришлись по кадрам армейских политработников, которых трудно отнести к «полководцам». Так, 28 июля 1937г. в Хабаровске Мехлис уволил 215 политработников, значительная часть из них была арестована, а днем раньше он дал «сигнал» на генерала М.Ф.Лукина; его подачи были репрессированы Е.И.Ковтюх, М.П.Амелин, Г.А.Осепян, В.С.Коханский, и ряд других высокопоставленных офицеров РККА. Трагикомичным примером «бдительности» Мехлиса служит арест им «шпионско-диверсионной группы в ансамбле песни и пляски РККА»: всего он там насчитал почти три десятка «диверсантов». Сталин не дал этому делу ход, но арестованным было не до смеха .

Сталин решил применить «усердие» Мехлиса в работе по выявлению недостатков в хозяйственной работе, и в 1940г. его назначили наркомом Госконтроля СССР, а от армейских дел его мягко отодвинул, хотя как начальник Главпура РККА он продолжал работать и дальше, занимаясь пропагандистским обеспечением «освободительных походов» РККА на Запад .

На посту наркома Госконтроля Л.З.Мехлис показал себя неоднозначно: с одной стороны, он выявлял множество реальных и крупных недостатков в хозяйственном строительстве, с другой – добивался смертной казни за преступления халатности или бесхозяйственность . Так, в Саратове, за аварию, приведшую к сливу большого количества нефти в Волгу, по инициативе Мехлиса были казнены: управляющий Саратовской конторой «Главнефть» М.Н.Браткин, директор крекинг-завода В.Ф.Богданов, профессор Саратовского университета Н.А.Орлов. В Ленинграде по фактам систематических аварий с увечьями рабочих в «Ленэнерго» по его инициативе расстреляно 10 руководителей предприятия: как «агенты гестапо». В Минске за засорение муки на предприятии «Заготзерно» казнены его руководители В.М.Левченко, Р.Л.Чудновский, В.Н.Капланский. В Свердловской обл., в селе Таборы, за казнокрадство, приписки и присвоение продуктов казнено 5 чел.

Принимал участие в раследовании действий П.П.Постышева, Ю.М.Кагановича, В.К.Блюхера, других крупных руководителей, и всякий раз, помимо виноватых, карал смертью совершенно случайных лиц.

Был нетерпим к любым проявлениям местничества и восхваления различных региональных деятелей и учреждений, строго за это наказывал. Сам Мехлис был лично бескорыстен – это отмечают даже его противники .

В 1941-1942гг. был на фронте, генерал-полковник. Будучи представителем Ставки на Крымском фронте, подменил собой командующего. Его решения были некомпетентными, и немцы смогли в мае 1942г. занять Севастополь и Керчь. За это был понижен в должности и едва не попал под суд, но Сталин простил его . В 1944г. активно выступал за депортацию чеченцев и ингушей, утверждая, что «пора сделать Кавказ русским»

В очередной раз столкнувшись с одним из одиозным имён-Лев Захарович Мехлис, вдруг
задумался- как Сталин мог терпеть возле себя, пусть и преданного, как собака, но
полную бестолочь, да ещё посылать на опасные участки фронта с довольно широкими
полномочиями. Интернет забит "правдой" Жукова, Козлова и "патриотов" о самодуре,
чуть ли не ответственном за все провалы в войне и связывающего по рукам все замыслы
стратегов. И вот, поставив вопрос ребром, получил ответ из самого неожиданного
исочника: "ДЕЛО СТАЛИНА", где уж "патриотов с пятой графой", мягко говоря, не потчуют...

Из интернета
http://delostalina.ru/?p=434

Уважаемые друзья, в наш адрес поступило письмо, в котором имелось следующее пожелание: «… хотелось бы узнать правду о роли Л.Д. Мехлиса в Крымской трагедии 1942 года…». Мы попросили ответить на вопрос известного историка, постоянного автора нашего сайта Арсена Мартиросяна.

Из трагедии Крымского фронта состряпали один из наиболее запутанных и самых сложных мифов во всей мифологии о Великой Отечественной войне - миф о том, что Верховный Главнокомандующий Сталин специально направлял на различные фронты своего бездарного в военном деле, но «верного пса» Л.Д. Мехлиса, чтобы тот в страхе держал командование, вследствие чего в итоге и произошла Крымская катастрофа. Дело в том, что в силу как объективных, так и субъективных обстоятельств, в том числе и не без коварно злобного умысла, в нем тесно переплетены ложь и правда, храбрость и подлость, героизм и трусость, беспросветная тупость и точное предвидение развития ситуации, неисполнение воинского долга и элементы предательства, и даже скрытый, но не слишком уж и скрываемый антисемитизм. Короче говоря, намешано такого, что и черт ногу сломит. А разбираться надо. Ох, как надо - нельзя же довольствоваться одной ложью или малодоказательной правдой.

Как это ни странно, но начинать придется с антисемитизма. Да-да, именно с него, потому как центром притяжения всей лжи этого мифа является фигура представителя Ставки Верховного Командования, заместителя наркома обороны, то есть самого Сталина, главного комиссара Красной Армии Льва Захаровича Мехлиса, еврея по национальности. Именно на его фигуре намертво переплелись, точнее, умышленно переплетены все те крайние противоположности, которые столь характерны для анализируемого мифа. Человек, который написал о нем книгу «Мехлис. Тень вождя» (М., 2007) - доктор исторических наук Юрий Рубцов, - прямо на обложку свого печатного труда вынес следующее резюме о герое своего произведения: «Одно только упоминание имени Льва Мехлиса вызывало ужас у многих храбрых и заслуженных генералов. Долгие годы этот человек был настоящей тенью Сталина, его “вторым я” и фактически хозяином Красной Армии. Он был настолько фанатично предан своему вождю и стране, что ради выполнения поставленной задачи не останавливался ни перед чем. С одной стороны, Мехлиса обвиняют в том, что на его руках кровь сотен невинных командиров, часть из которых он расстрелял лично. С другой стороны, его уважали простые солдаты, о которых он неизменно заботился. С одной стороны, Мехлис был одним из главных виновников поражения первых месяцев Великой Отечественной войны и краха Крымского фронта весной 1942 года. С другой стороны, его несгибаемость и твердость не раз спасали войска в самых отчаянных ситуациях. Был ли Мехлис воплощением зла? Или он просто олицетворял свое противоречивое время? На эти вопросы отвечает новая книга доктора исторических наук Юрия Рубцова, созданная на основе архивных документов, еще совсем недавно хранившихся под грифом “Совершенно секретно”».

Ну и что дает такая заявка о содержании книги?! Зачем заранее настраивать читателей на то, что Мехлис - это исчадие ада, которое и виновато в крымской катастрофе?! Разве это способствует установлению истины?! Разве все документы и факты, приведенные уважаемым коллегой на страницах книги, столь уж однозначно свидетельствуют о вине только и только Мехлиса?! Да, хорошо известно, что в нашей историографии о войне царит абсолютная неприязнь, если не того хуже, к личности Мехлиса. Кто только и как только не шпыняет его?! Какие только булыжники и комки грязи не кидают в его адрес?! И что, разве все это справедливо?! Да одно то, что царит абсолютная неприязнь к Мехлису, уже должно настораживать. Потому что принципиально подобные явления всеобщего умопомрачения или ненависти к одной конкретной персоне означают лишь одно - за всем этим скрывается умело направляемое из-за кулис, якобы всеобщее, но отнюдь не праведное стремление слепить из одного, вполне возможно, действительно неоднозначного человека, виновника всех трагедий. В общем-то, все факты свидетельствуют именно об этом.

Да, действительно, Лев Захарович был весьма не простой человек. Был резок, порой даже очень, зачастую прямолинеен в оценках и требованиях. Мягко выражаясь, дипломатничать не любил. Миндальничать - тоже. Был жестким, в том числе и на грани жестокости, а иногда, в годы войны, и переваливал за эту грань, если того, конечно, требовала обстановка. И в то же время был принципиальным, храбрым, действительно обладал несгибаемой волей, твердым характером. К сожалению, не имел военного образования на уровне академии и не обладал полководческими талантами, наподобие великого Рокоссовского, которого, к слову сказать, очень высоко ценил и незадолго до ставшей ему уже очевидной весной 1942 г. в скором будущем катастрофы Крымского фронта просил Сталина назначить его командующим Крымским фронтом, дабы спасти фронт. Увы, из-за тяжелого ранения Рокоссовский тогда находился в госпитале. В то же время нельзя забывать, что в период Гражданской войны Мехлис приобрел уникальный опыт по формированию соединений и командованию в наступательных и оборонительных боях с исключительно сильным противником - считавшимся наиболее талантливым генералом Белой армии генерал-лейтенантом Я.А. Слащевым. Конечно, опыт Гражданской войны это одно, а Великая Отечественная - совершенно другое. Тем не менее назвать Мехлиса полным дубом в военных делах ни язык, ни рука не поворачиваются. Понимал и даже очень неплохо понимал Лев Захарович, что такое война. Но полководцем все же не был.

Ко всему прочему Мехлис никогда не стеснялся в лоб говорить, в том числе и письменно, о самых грубых ошибках (кстати, и о своих тоже) командования, с которым ему довелось служить, его просчетах, головотяпстве, разгильдяйстве, халатности, пренебрежительном отношении к простым солдатам и офицерам, трусости на грани измены и предательства и т.д. Мехлис прекрасно владел различными приемами пропаганды, характерными для его времени. Обладал развитой интуицией на подлость, трусость, халатность и прочие недостатки, на которые вдоволь нагляделся еще в бытность народным комиссаром государственного контроля. За что его, к слову сказать, изрядно ненавидели еще до войны. Был образован и эрудирован. Говорил всегда с пафосом, но, надо отдать ему должное, искренне. Он всегда искренне верил в то, о чем говорил. Сколько бы критических стрел в его адрес ни пускали, но Лев Захарович умел быстро ухватить конец «нити Ариадны» и быстро разматывал даже самый сложный клубок острейших проблем. Конечно, не обходилось без свойственной ему манеры видеть все либо в белом, либо в черном цвете, но факт остается фактом - он быстро улавливал, в чем суть проблемы, решать которую его послали. Кстати говоря, когда понимал, что был неправ, то никогда не стеснялся признать это. В том числе и перед подчиненными (однажды такое признание он сделал генералу Горбатову).

Нельзя не признать и того, что не будь он евреем, а упрямым русским мужиком, то, вполне возможно, ему многое простили бы. В крайнем случае, просто не вспоминали бы о нем. И уж, конечно, не стали бы многие из «храбрых и заслуженных генералов» вспоминать о Мехлисе с ужасом. Однако, к сожалению, даже в послевоенных мемуарах едва скрываемый антисемитизм у некоторой части нашего генералитета военной поры никуда не деть. Помимо всего этого, на свою беду Мехлис был еще и главным комиссаром Красной Армии. А, надо честно сказать, комиссаров в армии терпеть не могли. Примерно за год до войны, полагая, что после осуществленной чистки новому поколению генералов можно доверять, Сталин в очередной раз ликвидировал институт комиссаров, введенный еще после разгрома заговора Тухачевского. Однако уже в июле 1941 года, видя, что нагло творят генералы, как они губят армию и страну, Сталин вынужден был восстановить этот институт, потому как в тот период за командованием действительно остро нужен был пригляд. И одного Особого отдела было мало. Это жестокая правда войны, которую надо априори признать.

Это к тому, что, не стремясь сделать из Льва Захаровича некое подобие херувима или ангелочка с крылышками, не могу в то же время согласиться, что на него незаслуженно вешают всех «собак», в том числе и за катастрофу Крымского фронта. Причем представляют дело так, что именно он, Лев Захарович Мехлис, оказывается главным виноватым в этой катастрофе. Это, как говорится, общий фон, который необходимо знать, прежде чем приступим к попытке понимания, что в истории с Крымским фронтом к чему. А для этого нам придется вкратце пробежаться по основным ее вехам.

Мехлис прибыл на Крымский фронт (до 28 января 1942 г. - Кавказский фронт) 20 января. Накануне его прибытия на этот фронт в статусе полномочного представителя Ставки Верховного Главнокомандования войска фронта успешно осуществили Керченско-Феодосийскую десантную операцию (25.12.41-02.01.42) и захватили важный плацдарм. В связи с этим командующий фронтом генерал-лейтенант Д.Т. Козлов получил указание Ставки ВГК всемерно ускорить сосредоточение войск, для чего было разрешено перебросить дополнительные силы (47;ю армию) и не позднее 12 января перейти в общее наступление при поддержке Черноморского флота. Наступление сорвалось. Обычно этот срыв описывают так, что-де советское командование недооценило силу и возможности противника. Кстати говоря, эта безумно неадекватная реалиям войны формулировочка Жукова фигурирует при описании практически каждой сорвавшейся операции. Поневоле тут вспомнишь известную присказку о том, что же мешало танцору… На самом же деле наступление сорвалось из-за отсутствия продуманного плана, а также четкого материально-технического и боевого обеспечения десантированных в Крыму войск. Что прежде всего выразилось в нехватке транспортных судов для переброски живой силы с «большой земли», артиллерии, специальных частей. А с обеспечением войск боеприпасами и горючим дело обстояло вообще катастрофически. Нет никаких оснований не верить только что приведенным выводам бывшего командующего участвовавшей в этой операции 44;й армии генерал-майора А.Н. Первушина. Далее вмешались погодные условия - наступившая оттепель привела в полную негодность полевые аэродромы. Сказался и любимейший бардак нашего генералитета той поры - отсутствие нормальной связи, средств противовоздушной обороны. Все это привело к тому, что после овладения немцами Феодосией командующий фронтом генерал Козлов принял решение на отвод войск на Ак-Монайские позиции - оборонительный рубеж примерно в 80 км от Керчи. Вот в такой ситуации на фронт прибыл Мехлис. Его направили для укрепления руководства фронтом. Как отмечают многие исследователи, здесь он впервые получил едва ли не высшую степень самостоятельности как представитель Ставки.

Через два дня после прибытия Мехлис отправил Сталину телеграмму следующего содержания: «Прилетели в Керчь 20.01.42 г. Застали самую неприглядную картину организации управления войсками… Комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и минометов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…»1

1 ЦА МО ф. 32, оп. 11309, д. 139, л. 17.

Обычно эту телеграмму характеризуют так - самонадеянному Мехлису «хватило» двух дней, чтобы составить представление о положении дел на фронте. А причем тут самонадеянность Мехлиса?! Даже если то, что он написал Сталину, соответствовало реальному положению хотя бы на один процент - специально уменьшаю в сто раз, - то все равно его вывод объективный и тревожный. Командование фронта не выполняет своих обязанностей. В действительности же Мехлис был прав на все сто процентов. Потому как основные положения этой телеграммы были зафиксированы в приказе войскам фронта № 12 от 23 января 1942 г. Приказ был подписан самим Козловым, членом Военного совета фронта Ф.А. Шаманиным и Мехлисом. То есть, если по простому-то, Козлов собственноручно подтвердил, что все это подлинная правда.

Почему Мехлис был полностью прав?! Да потому, что командование фронтом находилось в… Тбилиси. И оттуда, сидя в теплых кабинетах штаба округа, руководило боевыми действиями! Из тысячекилометрового далека! Но разве так можно руководить боевыми действиями целого фронта? Если командующий не видит и не знает, что конкретно происходит на фронте, где противник, каково состояние наших войск, как строится оборона на местности и т.д. и т.п., то, извините, это уже не командование фронтом, а просто бардак, чреватый самыми негативными последствиями. Мехлис же быстро разобрался, в чем дело. И немедленно поставил перед Ставкой вопрос о выделении фронта из Кавказского в самостоятельный Крымский. Более того, поставил вопрос о переносе управления войсками Крымского фронта на Керченский полуостров. Одновременно Мехлис немедленно затребовал пополнение в живой силе (три стрелковые дивизии), стал требовать срочного наведения порядка в артиллерии, ПВО, в тыловом обеспечении. В приказе № 12 от 23 января 1942 г. так и говорилось: «1. Командованию армий, дивизий, полков учесть опыт боев 15-18.01.42 г., немедленно навести порядок в частях… Полковую артиллерию и артиллерию ПТО (противотанковую. - А. М.) иметь в боевых порядках пехоты…

2. Паникеров и дезертиров расстреливать на месте как предателей. Уличенных в умышленном ранении самострелов-леворучников расстреливать перед строем.

3. В трехдневный срок навести полный порядок в тылах…»1.

К этому следует добавить, что Мехлис особо тщательно проверил состояние ВВС и артиллерии фронта, от которых в решающей степени зависела его боеспособность. Оказалось, что из-за плохого материально-технического обеспечения на Керченском полуострове скопилось 110 неисправных самолетов, вследствие чего в день производилось менее одного самолето-вылета. Боеготовность артиллерии оказалась на низком уровне. Лев Захарович не поленился и проверил состояние войсковой разведки - оказалось, что и она поставлена плохо. А за это отвечают командиры всех уровней, начиная с командующего фронтом. Ибо если разведка работает плохо, то последствия этого всегда катастрофические.

Мехлис быстро добился от Ставки и Генерального штаба дополнительных вооружений - фронт получил 450 ручных пулеметов, 3 тысячи ППШ, 50 минометов калибра 120 мм и 50 штук калибра 82 мм, а также два дивизиона реактивных минометов М-8. Решался вопрос о выделении фронту дополнительного количества танков, в том числе и КВ, противотанковых ружей и боеприпасов к ним, другого вооружения и техники. Более того. Мехлис немедленно принялся и за укрепление командования фронта опытными кадрами. Уже 24 января был назначен новый командующий ВВС фронта - генерал-майор авиации Е.М. Николаенко. Чуть позже новый заместитель командующего фронтом - генерал-майор инженерных войск А.Ф. Хренов, новый начальник политуправления - бригадный комиссар С.С. Емельянов. Кроме того, в преддверии запланированного наступления Мехлис добился также и направления на фронт большого количества политработников разных уровней. Двух комиссаров дивизий, 15 комиссаров полков, 45 - батальонного уровня, 23 военкомов артдивизионов и батарей, 15 инструкторов по пропаганде, 7 политработников для работы в дивизиях, сформированных из выходцев из закавказских республик, 4 специалистов по пропаганде среди немцев. Затем, также по запросу Мехлиса, на фронт были направлены еще 1030 политбойцов и 225 замполитруков. Укрепляя силы фронта, Мехлис тем не менее, к неудовольствию Сталина, при личной встрече с ним 15 февраля 1942 г. потребовал дополнительного времени для подготовки фронта к наступлению. То есть вовсе не стремился любой ценой выполнять приказы Ставки. И Сталин с ним согласился, хотя, особо это подчеркиваю, был весьма недоволен вынужденным переносом сроков уже намеченного наступления. Но аргументы Мехлиса подействовали. Так вот, если все это суммировать, то разве не очевидно, что представитель Ставки детально вник в суть тех проблем, которые буквально придавили фронт?! Что касается пункта № 2 упомянутого выше приказа, не следует его рассматривать как проявление особой кровожадности Мехлиса. В данном случае он всего лишь выполнял сталинский приказ № 270 от 16.08.1941 г. Не говоря уже о том, что, к глубокому сожалению, в том еще была острая нужда.

И что же произошло дальше?! Виновен ли Мехлис в неоднократно разыгравшейся на фронте трагедии?! Если объективно, то куда менее чем командование фронтом. Потому как непосредственно за боевые действия и тем более их организацию персонально ответственны командующий и начальник штаба фронта. Однако когда 27 февраля 1942 г. началось запланированное наступление, «доблестное» командование Крымским фронтом - командующий генерал Козлов и начальник штаба генерал Толбухин - вместо того чтобы в условиях безлесной местности Керченского полуострова пустить вперед для прорыва немецкой обороны танки, коих, прежде всего КВ и Т-34, завезли на фронт в большом количестве, пустили вперед пехоту, которую немцы нещадно лупили, так как ей негде было укрыться. Тем самым они, если исходить из описаний присутствовавшего в те дни на Крымском фронте писателя К. Симонова, проверяли танкодоступность местности?! Три дня проверяли, итить их… гоняя пехоту в бессмысленные атаки без какого-либо прикрытия, положив тысячи людей ни за понюшку табака! 13 советских дивизий наступали против трех немецких и одной румынской. А безвозвратные потери - просто фантастические (к апрелю уже 225 тысяч человек!). Мехлис буквально взвыл от такого командования и уже 9 марта направил Сталину просьбу немедленно снять Козлова и Толбухина и назначить нормальных генералов. Сняли только Толбухина. Мехлис не успокаивается и 29 марта вновь письменно настаивает перед Сталиным на снятии Козлова, причем уже выдает суммарное резюме на него - за два месяца-то насмотрелся. Резюме не в бровь, а прямо в генеральский глаз: неумен, ленив, «обожравшийся барин из мужиков», оперативными вопросами не интересуется, поездки в войска расценивает как «наказание», в войсках фронта неизвестен, авторитетом не пользуется, кропотливой, повседневной работы не любит.

Сталин не сменил Козлова. Почему? Может быть, тогда и Сталин виноват?! Во-первых, Мехлис просил снять Козлова и на место командующего назначить кого-либо из следующих генералов: Н.К. Клыкова, но тот командовал прорывавшейся к Ленинграду 2;й ударной армией. В тот момент его менять было нельзя. К.К. Рокоссовского, который, как уже отмечалось выше, в тот момент находился на излечении в госпитале после тяжелого ранения. Н.К. Львова, командарма 51;й армии, с которым познакомился на Керченском полуострове. Почему-то и эта кандидатура не привлекла внимания Сталина. Во-вторых, не в оправдание, а всего лишь в объяснение позиции Сталина считаю правильным указать на следующее. Сталин вынужден был считаться с тем, что война еще не выковала достаточного количества талантливых и сильных полководцев, чтобы назначать их на самые тяжелые участки. И от осознания этой проклятой вынужденности он сам был вынужден довольствоваться тем человеческим материалом, который имелся. Что поделаешь, и Сталину тоже далеко не все было под силу, на все требовалось время…

К началу мая 1942 г. ситуация на фронте была близка к критической. В результате «доблестного» командования Козлова сложилось положение, при котором группировка войск фронта, сохраняя все признаки наступательной, никак не могла перейти в наступление - оно все время откладывалось. Более того. Оборона-то не укреплялась. И в данном случае есть все основания говорить о том, что оборона не укреплялась самым преступным образом. Почему?! Да потому, что Верховный Главнокомандующий Сталин еще в октябре - ноябре 1941 г. трижды давал приказы о строительстве оборонительных сооружений в Северо-Кавказском военном округе. В том числе и в полосе будущего Крымского фронта (во избежание повтора чуть ниже содержание этих приказов приводится в связи с подготовкой к Сталинградской битве, так как в них речь идет и об обороне Сталинграда). Но ведь ни хрена же толком не было сделано. А это в условиях военного времени называется только одним термином - преступление.